Встал в 5:30, надеялся на рассвете поснимать горы, пока все чисто. Но даже в это время было очень облачно.

Рядом с Кианджин Гомпа две горы, на которые можно сходить без особых усилий. В основном все ходят на Кианджин Ри (примерно 4600 м), но я решил, что это несерьезно и пошел на Черко Ри (Tserko Ri, 4997 м).
Тропу удалось найти почти сразу, но примерно через час я потерял ее из-за снега. Пробовал ходить в разные стороны и найти что-то похожее на тропу, но поиски были безуспешны. Один раз дошел до каких-то скал, где, как мне показалось, паслись дикие яки. Обычно у одомашненных яков ленточка на голове, бывает вешают колокольчик, как на буйволов. А у этих не было. И еще какое-то животное очень здорово ускакало от меня вверх по камням. Кажется, это был какой-то горный олень.

Делать нечего, не спускаться же, поэтому я просто потихоньку начал взбираться вверх, постоянно держа в поле зрения пик, на который, как я предполагал, я должен был попасть.
Минут через 30 я таким образом набрел на тропу, в том месте снег уже подтаял и было видно, куда идти. Оказалось, что идти надо выше и дальше на восток.

Время от времени открывались очень здоровские виды на долину Лангтанг, но длилось это буквально секунды и снова набегали облака, фотографировать не получалось.
Часа через три я добрел до нужного мне места, полностью затянутого облаками. Вернее, можно было еще метров на 50 подняться, но это было бессмысленно, все равно ничего не видно. Я не фанатик в таких вещах, можете считать, что это такое проявление моего срединного пути. До Лангшиша Кхарки, там где красный камень и место, где по легенде мужик потерял своего яка (если интересно, легенду можно найти в инете), я тоже метров 300 не дошел.

Наверху там как обычно были буддистские камушки и стенки, флаги куда-то исчезли. Забавно, что всю дорогу я шел все-таки без особых приключений, а тут, не дойдя десяти метров, подскользнулся на грязи, перемешанной со снегом. Объектив весь в грязи, колени тоже (хорошо, что у меня коричневые штаны, почти любая грязь незаметна на них через полчаса). В общем здорово!

Когда делаешь эти подъемы, сердце порой начинает биться очень быстро, ты готов любить весь мир, хочешь плакать и смеяться, смотришь на все широченными глазами и тихо издаешь звук похожий на «а-а-а» но только втягивая в себя воздух, а не выпуская.

На обратном пути мне порой казалось, что я лечу. С тропы я через некоторое время сошел, на спуске она бесполезна, и просто спускался двигаясь сразу вперед и вниз. Это не опасно, наклон где-то 60 градусов, плюс много естественных тропок как на альпийских лугах. Но все же это непередаваемое ощущение, когда до земли еще один километр и ты потихоньку к ней приближаешься.

Наконец дошел обратно до Кианджин, тибетец высушил мои носки (в моем гэстхаусе они все-таки забыли положить их ночью на печку). А, да, для Черко Ри я таки купил на всякий случай местные шерстяные (может из шерсти яка?) носки, но снял их через полчаса, слишком жарко для меня. Поднимался в тоненьких носочках.
У тибетца приболела дочка, т. к. слишком много играла с детьми в снегу, поэтому я дал им немного лекарств. Он все хотел у меня что-нибудь купить: рюкзак или часы, чтобы не спускаться за этим вниз.

Вообще, тибетцы — самые лучшие люди, которых я встретил в Непале. Они ни разу не пытались обмануть, всегда были гостеприимны и добры, не были навязчивыми. Разительное отличие от других непальцев. Но в горах тибетцы начинают встречаться только с определенной высоты, внизу в Лангтанге обитают разные люди, в основном таманги, которые будут уговаривать тебя купить у них чая минут десять, даже если видели, что пять минут назад ты сделал отдых в другом месте и попил чая там. Происхождение тамангов плохо изучено, считается, что это потомки древних тибетцев.
Что интересно, при всем этом тибетцы заметно более зажиточны. Живут по совести, и всё у них хорошо.

Оставалось немного времени до сумерек, поэтому я спустился ниже до Лангтанга и остался ночевать уже там.