Нелегко писать о тех местах, где провёл много времени. Помнишь лишь то, как ощущал себя в том месте и в то время. Так, например, хоть я и упоминаю всё время Ханой, я всё же ни разу не написал об этом месте за год моего пребывания там. Надеюсь, что с Минском что-нибудь получится; всё-таки в Минске я провёл не год, а десять дней.

Хотя, в целом, Минск мне понравился, всё же задержался я там по другим причинам. Во-первых, после Минска я теперь ещё не скоро встречу таких друзей, которых знаю уже давно. Во-вторых, я лечил там свои зубы.

В Белоруссии довольно популярен стоматологический туризм, т. к. цена лечения намного ниже, чем, например, в России. Некоторые клиники даже предлагают all-inclusive сервис, включая заселение, питание и прочее (не забывая, впрочем, о самом лечении).
Было бы круто, если бы кто-нибудь проехал до Минска 1000+ км на велосипеде только с целью вылечить зубы, а потом просто укатил бы назад домой.

Думаю, подробно описывать мою проблему с зубом не стоит. Скажу лишь, что изначально зуб пострадал несколько лет назад, когда в Москве меня побили грабители.
Белорусский стоматолог поделил мою жизнь надвое: жизнь с моим родным зубом и жизнь без него. Я, конечно, расстроен, что теперь у меня что-то искусственное во рту, но с другой стороны печалиться не о чем — остальные зубы (т. е. 31, кажется?) всё ещё не предали меня.

Вообще, это был мой первый в жизни визит к стоматологу. Было интересно. Необычное кресло; свёрла, иглы и слюноотводящие трубки; врач в прозрачной маске, склонившийся над тобой; белая стружка зуба, вылетающая изо рта, и запах подогретого цемента. Как сцена из фантастического фильма, когда над киборгом склонились ученые-врачи и что-то пытаются сделать.

Ещё несколько дней после того, как всё закончилось, я не мог привыкнуть, что уже можно улыбаться, обнажая при этом зубы.

Кстати, когда я был на Комаровском рынке и снимал продавцов, ко мне подошла бабка и начала кричать: «Чего ты тут снимаешь?! Пойди, вон, лучше цыганскую девочку сними, она должна в школу ходить, а вместо этого клянчит на рынке деньги! Пусть люди узнают об этом из твоей газеты!» Я попытался спокойно и доброжелательно ответить, что постараюсь сделать снимок, но бабка ещё шире открыла свои глаза и закричала: «И с такой дьявольской улыбкой мне отвечаешь!»

Неудивительно, что многие белорусы прячут свои глаза, когда я проезжаю мимо них на велосипеде и пытаюсь улыбнуться. Дьявольская улыбка!

Многие иностранцы жалуются, что русские мало улыбаются. По-моему, белорусы улыбаются ещё меньше, у них часто озабоченные лица.

Но, как мне показалось, самые скупые на улыбки — это красотки Минска. В Минске много красивых девушек, но почти у всех на лице какая-то смесь высокомерия, снисходительности, безучастности и некоторой обеспокоенности. Эй, да что у тебя за проблемы, порадуйся жизни, улыбнись!
Это, впрочем, общая тенденция среди красивых девушек, просто в Минске сильно бросилось в глаза из-за их обилия.

Помимо разглядывания красоток и красот Минска в те дни я встретился с бывшими русскими коллегами из Ханоя. Теперь они живут и работают в Минске. Какой маленький мир!

Вечером, возвращаясь после встречи с ними, я обнаружил на земле тело мужчины. Не могу сказать, что я помогаю всем и всегда, но в таких случаях я обычно проверяю, нужна ли медицинская помощь или же человек просто «отдыхает». На земле лежал негр, я спросил его о самочувствии на английском и русском языках, на чистом русском он попросил меня помочь подняться.
Он сделал попытку перейти дорогу и чуть не угодил под машину, я стал его придерживать. Выпил он, очевидно, много, но почему-то ещё что-то мог соображать, хотя разговаривать ему было сложно и нужно было переспрашивать по десять и больше раз, чтобы хоть что-то понять.

Меня заметил мужчина, стоявший рядом со своей машиной, и тоже стал помогать. Этот негр не был похож на бомжа, и мужик высказал предположение, что это студент. Подумали, что надо отвезти его домой, а дальше уже разберутся. На вопрос «где ты живёшь?» он отвечал по-разному: «на Земле», «в Минске» и т. п.

В дальнейшем из общения с ним мы узнали, что его зовут Виталя, что он пил с армянами, что ходил в тот день на хоккей, и что живёт он «во грехе». Ещё он периодически ни с того ни с сего отчетливо говорил: «Я не капиталист!»

Хоть мы и выяснили от него предположительный адрес проживания, место он по прибытии не узнал, а когда я звонил в домофон по называемым им номерам квартир, отвечающие оставались, конечно, в неком недоумении. Ну, представьте, звонят по домофону в час ночи и спрашивают, не знают ли они негра Виталю.

К сожалению, как ни старались мы помочь Витале, так у нас ничего и не вышло. Мы оставили его на одной из лавочек перед подъездом. Виталя, надеюсь с тобой всё хорошо и ты всё ещё живёшь в Минске!

Ах да, наверное надо было что-то про сам Минск написать. Про сталинскую и советскую архитектуру, про невероятно широкие тротуары, про национальную библиотеку в виде огромного октаэдра со смотровой площадкой, с которой не на что особо смотреть; про то, что ночной подсвеченный город выглядит приятнее серого дневного; про милиционеров, которые делают замечания за распитие пива, когда ты несешь открытую, но пустую бутылку, и т. д. и т. п.

Ах нет, наверное про это всё не стоит.

По-видимому, за те пару ночей, что я провёл в общежитии, его жители свыклись с тем, что в коридоре стоит велосипед, и стали воспринимать его как часть мебели: на руле я нашёл чей-то длинный носок. Заботливая Настя сделала мне в дорогу бутербродов с колбасой и дала сушеной мяты, с ней я теперь вообще не чувствую присутствие остатков пищи в чае.

Выезжать из города всегда неприятно: светофоры, неудобные повороты, соображаешь, куда дальше ехать. При въезде в город этого не чувствуешь: знаешь, что ты уже вот-вот будешь на месте, осталось немного потерпеть.
В такой ситуации GPS-навигатор действительно выручает, хоть и приходится останавливаться, чтобы достать его из кармана. Так-то я обычно включаю его утром, чтобы писался трек, закидываю в сумку и достаю только вечером, чтобы выключить его.

От качественных белорусских дорог и однообразных пейзажей с раскинутыми до горизонта полями клонит в сон. Но я сворачиваю на Р114, дорога идёт через лес, велосипед иногда прыгает на кочках, сонливости больше нет. Многие местные жители ездят от деревни до деревни на велосипедах.

Под вечер выглядывает солнце и озаряет всё вокруг, а потом тихонько догорает в закате. Я скорее хватаюсь за фотоаппарат, а потом уже в сумерках ищу место для ночлега. С каждым днём темнеет всё раньше и раньше.

Весь лес был устлан какой-то странной травой, через которую не разглядеть земли, трава всё вьётся и вьётся, ты ступаешь на неё и нога проседает на тридцать сантиметров. Из-за этого было сложно понять, ровное ли я выбрал место для ночлега. Уже утром, когда я сильно продавил траву своим весом, выяснилось что место было не очень ровным.

На следующий день приходится проехать немного по М3, но я быстро сворачиваю на дорогу, ведущую в деревню со странным названием Латыголичи. Через 20 км асфальт сменяется безобразной гравийкой с песком, но, видимо, предыдущий опыт на пути к Смоленску меня ничему не научил, а может хочется побольше приключений, и я двигаюсь дальше. К счастью, удаётся это делать не слезая с велосипеда, хоть и медленно.

В Латыголичах долго не могу найти продолжение дороги, подсказывают местные. Гравийка сменяется грунтовкой, ехать становится легче. Уже темнеет, а я стараюсь отъехать от деревни как можно подальше. В итоге останавливаюсь в прекрасном хвойном лесу, но палатку ставлю уже в темноте.

То, к чему я пока не смог привыкнуть, — это страх, что кто-нибудь из людей обнаружит мою стоянку. Вряд ли, конечно, случится что-то плохое, если это произойдёт, но ведь страх возникает не от того, что придётся, например, сворачивать палатку и искать другое место; беспокоит неизвестность. Ты не знаешь по какому сценарию пойдёт разговор, если тебя кто-нибудь найдёт. Думаю, это должно произойти пару раз, и тогда я перестану волноваться.

На третий день после обеда я добрался до Борисова и увидел, что до Минска осталось всего 61 км. Сначала я рассчитывал проехать от Витебска до Минска за 4 дня безо всякой спешки. Но и в этот раз я не захотел опереться на предыдущий опыт и помчался в сторону Минска. В Жодино проехал мимо нескончаемого забора БелАЗа; видно, что за забором стоят сотни новеньких махин. С фонарём я ехал совсем недолго, за 5 км до въезда в город появилось освещение, и у меня даже закружилась голова, когда я понял, что совсем близко.

Главная дорожная артерия Минска, огромный проспект Независимости, пронзает пол-города, начинаясь в его центре и заканчиваясь как раз там, откуда начинается дорога на Борисов. Многие достопримечательности Минска расположены вдоль этого проспекта, так что ещё даже не доехав до дома, я успел многое посмотреть в Минске.

В какой-то момент я увидел знак велодорожки. Предполагалось, что велосипедисты должны ехать по тем же тротуарам, по которым ходят люди. Это очень странная идея, но тротуары в Минске ещё шире, чем в Смоленске и Витебске, так что я решил не нарушать. У ГУМа велодорожка оканчивалась подземным переходом, я оставил глупую затею и вернулся на обычную дорогу.

Антон, мой друг, с которым я когда-то жил вместе в Москве, встретил меня у дома.
Наконец-то мне было с кем попить пива; почему-то мне нестерпимо хотелось этого последние несколько дней.

У России с Белоруссией открытая граница. Заметить её можно разве что по выстраивающимся в ряд фурам, которые проверяют при пересечении границы. Если ехать на машине, то, наверное, можно проскочить границу и заметить это только когда появятся вывески на белорусском языке.

Медленно проехав мимо одинокого скучающего таможенника, я оказался в Белоруссии.

Я был наслышан о высоком качестве белорусских дорог, поэтому с удивлением обнаружил, что дорога стала не лучше, а даже хуже российской. Но оказалось, что это лишь первые километры. А дальше был отличный асфальт с широченными обочинами, по которым можно ехать хоть с закрытыми глазами, настолько чувствуешь себя безопасно. Позже выяснилось, что для достаточно крупных дорог Белоруссии это совершенно стандартная ситуация (хотя иногда и случаются исключения).

Ещё одним интересным открытием стало то, что даже в сельпо в Белоруссии принимают банковские карты, так что искать банкомат не пришлось. Сами белорусы активно используют карточки даже в глуши. Наверное это не только потому, что Белоруссия такая продвинутая страна, но и потому, что иначе нужно мучаться с кучей мелких бумажных банкнот (1 $ — это примерно 9100 белорусских рублей; самая мелкая банкнота, которая мне попадалась — 50 белорусских рублей).
Цены ниже, чем в России, но не сказать, что разница огромна. В основном тут более дешёвые (и более вкусные!) мясо-молочные продукты. Хлеб тоже очень вкусный!

Лесов становилось меньше, полей — больше. Как и в России, на многих полях из круглых стогов сена были сделаны скульптурные композиции. Наверное это такая традиция после уборки поля. Смотреть на них довольно весело, обычно это какие-нибудь звери вроде медведя, либо бабка с дедом, иногда мельница. Но самое популярное — это гусеница, её легче всего сделать.

Ехать от белорусской границы до Витебска всего 50 километров, поэтому я крутил педали как можно медленнее, чтобы приехать попозже, когда Настя, девушка, у которой я вписывался, освободится с работы. Всё равно приехал рано.

Настя живёт в общежитии, которое ей предоставляет завод, на котором она работает конструктором сеялок, опрыскивателей и т. п. Комната оказалась довольно милой. Больше это, конечно, похоже на коммунальную квартиру, а не на общежитие. Она ночевала у подруги этажом выше, а её комната была полностью в моём распоряжении.

В общежитии был теннисный стол и мужик, у которого был теннисный шарик. Шарик он согласился нам дать, но с условием, что с ним мы тоже будем играть. По его собственным словам он к тому моменту выпил с друзьями уже пятую бутылку водки.
Играл он, впрочем, даже в этом состоянии довольно хорошо, хоть и очень неуклюже, выписывая порой немыслимые пируэты. Потом пришли его друзья, и он на какое-то время отлучился. Вернулся он приободренным, обыграть его уже не получалось. Оказалось, они выпили ещё одну бутылку водки.

По Витебску я бродил довольно долго. Был в доме-музее и арт-центре Шагала, это один из самых моих любимых художников. В крохотному доме-музее стоит небольшое количество домашней утвари, за домом маленький садик, не проникся; в арт-центре выставлены некоторые работы Шагала, которые были подарены коллекционерами и музеями, тут мне понравилось.

Но больше всего понравилось быстрый переход от бетонных джунглей к маленьким деревянным домикам, достаточно отойти чуть в сторону от центра города, и он уже больше похож на посёлок. Наверное мне стоит однажды пожить в деревне, кто знает, может быть моё призвание — быть фермером.