Архив рубрики: второе (на велосипеде)

Поехавший-приехавший (Македония, Косово, Албания, Греция)

Больше года прошло с тех пор, как завершилось моё путешествие. Я написал про Болгарию и замолчал. Оставалось написать про Македонию, Косово, Албанию и Грецию. Но, как я ни старался, мне не удавалось заставить себя продолжить рассказ. Иногда мне кажется, что во всём виноват мой новый компьютер: слишком ярко ещё горит экран, слишком звонко отдаются удары по клавишам, на таком не напишешь ностальгический текст, а другие я, наверное, писать не умею.

В Софии я купил новую записную книжку, все последние записи были сделаны в ней. После моего переезда в Ханой она долго лежала на подоконнике, случайно подувший ветер переворачивал оранжевую обложку и трепал первые страницы. Не помню, когда я обнаружил её пропажу, знаю лишь, что сейчас у меня её нет. Меня это, впрочем, совсем не тревожит, даже радует: не придётся вчитываться в каракули и разбираться, что же было важным, а что — нет.

В детстве мне не нужно было никаких записных книжек, я твёрдо помнил, что и когда со мной случилось. Поначалу всё кажется важным. А теперь вот читаю роман и уже через несколько дней не помню ни имён героев, ни сюжета. Помню лишь, что автор писал о любви. Любить — хорошо, ненавидеть — плохо. А те пятьсот страниц служили лишь подтверждением этой простой мысли. И сердце моё помнит, так что я чуть-чуть больше стал любить, чуть-чуть меньше ненавидеть. Почти ничего важного и не упустил.

Я всё повторяю и повторяю «важный», «важное», так что скоро никакого смысла не останется, будет лишь набор символов. Кажется, даже термин такой есть — семантическое пресыщение. Помню, сидел как-то с другом в баре, мы выпили как раз столько, что уже стали более искренними, но ещё не пьяными. Я его спросил: «А ты знаешь, что в жизни самое важное?» Он задумался на несколько секунд и покачал головой, а я засмеялся: «Ни-че-го!»

Но то про всю жизнь, а мне всего лишь про путешествие надо написать.

Меня часто спрашивали, какая у меня цель, зачем я сел на велосипед. Не было у меня никакой цели. Была у Форреста Гампа цель?

Бывает ведь так, что вроде всё хорошо, но места себе не находишь, неуместным становишься. За что ни возьмёшься, за то, за это, а всё валится из рук, и стоять уже не можешь, и сидеть. Я обычно спать ложился, если такое случалось, и спал по шестнадцать часов. Лежишь на кровати, и так неудобно, и сяк, весь изведёшься, но всё равно рано или поздно уснёшь. Только кто захочет всю жизнь спать? Вот и подумал я однажды об этом путешествии. Ехать мне было всё равно куда, да и уехал-то я не так далеко, как видно.

Мне, конечно, боязно было в первые дни: где палатку поставить, а вдруг звери прибегут, а как с незнакомыми людьми на незнакомом языке буду общаться. Таить мне нечего: я робок, в меру труслив и неразговорчив. Но всё же день сменял ночь, ночь сменяла день, а я продолжал куда-то ехать и тревожился всё меньше и меньше. Невозможно ведь всё время тревожиться. А потом вдруг понял, что в этой жизни не надо волноваться вообще ни о чём. Вообще. Никогда. Ни о чём. Мне потом друг ссылку на видеоролик прислал, там хороший такой мужик тоже говорит, что не надо волноваться. Если кому интересно, то ролик так и называется: «Don’t worry about anything at all». Посмотрите, мужик тот гораздо убедительнее меня говорит.

Нет, я не стал менее робок, меня всё так же легко смутить, только я об этом больше не переживаю. Такие дела.

Вот то главное, что дало мне путешествие. Я, конечно, не сразу облёк это в слова. Знай, крутил себе педали и не волновался. А когда появились слова, я их словно мантру произносил: «Не о чем волноваться». Только смеялся всё время. Кто бы увидел, подумал бы, что дурачок. Иногда забуду уже про своё открытие, а потом вспомню и опять смеюсь. И конца краю этому нет, с каждым днём все легче и легче становится.

Другое моё простое открытие: все люди — люди (даже в Албании). Они ведь столько раз мне помогали или хотели помочь. Люди, в отличие от животных, способны сопереживать, поставить себя на место другого, даже если это дурачок на велосипеде. Каждый способен. Все люди по природе своей хорошие.

Но некоторые люди хороши более, чем другие. В дороге я повстречал двух очень дорогих моему сердцу человек. Как только увидел их, так сразу понял, какие они хорошие. Мне даже и говорить с ними не надо было ни о чём. Просто смотрел на них и радовался, что бывают такие прекрасные люди. И сейчас я, бывает, вспомню о них и на душе у меня светло. Я в эти моменты посылаю им простое сообщение: «Привет! Ты классный чувак! Как здорово, что ты есть! Хорошего тебе дня!»

Надо теперь рассказать про то, как и почему окончилось путешествие.

Последней точкой моего маршрута были Афины. Ехать туда я не планировал (как не планировал проехать через все остальные города, через которые пролёг к тому времени мой зигзагообразный маршрут). Однажды я стоял на развилке и никак не мог решить, куда же поехать, то ли на север, то ли на юг. Я знал, что мне будет хорошо, куда бы я ни поехал. Эти размышления отняли у меня не меньше часа. Всё-таки я решил поехать на север. Проехав пару километров я всё ещё был не уверен. Тогда я вернулся к развилке и поехал на восток, к Афинам.

Там я вёл праздную жизнь и слонялся по городу от заката до рассвета. Мною овладела безмятежность, какую я однажды почувствовал в Катманду. Город меня покорил. Вечера я неизменно проводил в баре, устроенном на крыше, с которой открывался сказочный вид на город, на холме горел подсвеченный Акрополь. Я был так счастлив, что в баре неизменно думали, что я только и делаю, что курю траву.

Наверное сложно понять, что же заставило меня поставить точку в этом приключении. Год назад я и сам не мог этого объяснить. Возможно, я получил какие-то ответы и решил, что задам остальные свои вопросы в другом месте и при других обстоятельствах.

Путешествие длиною в жизнь продолжается.

Хорошего вам дня!

Фотографии здесь: Македония, Албания, Греция.

Болгария. Всё ломается, только не я (2014-08-28 – 2014-09-30)

«Туры в Болгарию! Отдых на Чёрном море!». В России реклама такого рода встречается довольно часто. Ну, вот я и в Болгарии, у Чёрного моря. Время выяснить, что же это такое.

Дорога пустая, только вдали маячит какая-то чёрная точка. Постепенно расстояние сокращается, и точка распадается уже на две, вовсе не чёрные. Это пара ребят на велосипедах: Кристин и Магнус из Германии:
— Hey guys! Where are you going?
— Along the coastline.
— Cool! I gonna go with you for a while.

Мы останавливаемся передохнуть на мысе Калиакра. По пути порвалась кепка. Первая потеря в Болгарии.
Магнус ставит горелку на древние руины. «Wanna some coffee?» Да, конечно, Магнус, я готов следовать за тобой куда угодно до тех пор, пока ты готовишь кофе!

Вдруг появляется Ларс, которого я встретил днём ранее в Румынии. «I expected to meet you here», гооворит он мне. Каким-то немыслимым образом он умудрился привезти арбуз. Много раз в Румынии я провожал тоскливым взглядом лотки с арбузами, расставленные вдоль дороги: очень хотелось арбуза, но я не знал, как его везти. Трапеза продолжается. Русский турист недовольно ворчит, глядя на наши велосипеды: «А эти, наверное, тоже с древних времён тут остались».

Первая совместная ночёвка у Чёрного моря. Магнус и Кристин достали по банке пива, приглашают присоединиться. Я недоверчиво смотрю на банки. Нет, этого явно недостаточно на четверых. До города десяток километров, быстро сажусь на велосипед и еду за пивом.

Ехать в группе непривычно. В горку обычно еду первым, остальное время осторожно еду позади всех.

Болгарский язык оказывается легким для восприятия. Понимаю почти все надписи, но как только начинается общение, почти ничего не понимаю. Нужно время, чтобы привыкнуть.

Вторую совместную ночёвку бесстрашная банда четырёх проводит на городском пляже. Был бы я один, наверное не отважился бы.

Уже третий день у Чёрного моря в Болгарии. Так какое оно? Не знаю, странные чувства. Все эти отели, рестораны вдоль побережья, всё это выглядит слишком искуственно. А русских тут, кажется, больше, чем болгар. И хотя приятно окунуться в прохладную воду после жаркого дня, я бы не стал проводить тут отпуск.

Расстаёмся с Магнусом и Кристин, они едут в Софию, а мы с Ларсом ещё немного едем дальше. Вечерами слушаю увлекательные истории от Ларса о его предыдущих путешествиях, о том, как он работал капитаном на корабле (неспроста возникла ассоциация с моряком, когда я только увидел его белоснежную бороду в первый раз).

Ухабистая дорога до Малко-Тырново, на которой треснул обод на заднем колесе. Здесь мы прощаемся с Ларсом, дальше он едет в Стамбул. Перед тем как разъехаться в разные стороны, он отдаёт мне уже ставшую ненужной карту Болгарии. До этого я всегда предпочитал дорожные атласы, обычные карты мне всегда казались громоздкими. Теперь по вечерам я рисую очередной пройденный участок и люблю, порой, развернуть карту целиком и окинуть взором весь мой путь по стране.

На выезде из города за мной долго бежит цыганёнок и кричит: «Money-money-money! Police! Police! Money-money!» Странным образом в Болгарии больше цыган, чем в Румынии. Часто вдоль дороги стоят девушки проститутки, в основном цыганки, некоторые беременны и с нежностью поглаживают свои животы. Иногда, увидев меня на дороге, посылают воздушные поцелуи.

«О, братушка!», восклицают остановившие меня полицейские. «Покажи паспорт». Вам, говорю, просто любопытно, а мне рыться в сумке. Ну ладно, тогда езжай, отвечают обиженные полицейские.

До Пловдива, ближайшего крупного города, где можно точно найти новый обод, триста километров. Трещина становится всё больше с каждым километром, но ехать ещё можно.

Стою на главной пешеходной улице в Пловдиве у одного из хостелов. На CouchSurfing’е никто не ответил. Парень на улице интересуется, не собираюсь ли я остановиться в каком-нибудь хостеле. Ну да, собираюсь, со сломанным ободом далеко не уедешь. Иди, говорит, лучше в тот хостел, где я работаю. Там есть сад, можно поставить велосипед, да ещё и девушка из Франции, тоже на велосипеде. Звучит здорово, следую его совету.

Вечера в хостеле проходят очень весело. Здорово встречать других путешественников и делиться впечатлениями.

Магнус и Кристин тоже тут, приехали на поезде на денёк посмотреть город. Вместем бродим по городу.

Тем временем готово новое колесо. Мартин из местного вело-магазина сделал всё быстро, качественно и недорого. Иногда всё-таки бывает, что все три эти свойства соединяются вместе. Заодно меняю сточившуюся уже кассету и цепь. Можно ехать.

По пути к Велико-Тырново горный перевал Шипка. Отец читает сыну надпись на монументе про оборону Шипки в русско-турецкой войне, про то, как русские помогли в освобождении Болгарии от османского ига. Думаю, может сейчас у меня на мгновение появится какое-то патриотическое чувство, какая-то гордость за Россию. Нет, это всё же случай решил, что я буду рождён русским. Гордиться тут нечем, как и стыдиться. А история, конечно, интересная.

У въезда в Велико-Тырново рядом со мной останавливается Mercedes с немецкими номерами. За рулём мужчина кавказской внешности, рядом сидит блондинка. Протягивают золотой перстень: «Брат, едем домой в Азербайджан, купи перстень, всего 50 €, на бензин не хватает». Нет-нет, спасибо.

Никак не могу найти дом Христо, моего хоста в Велико-Тырново. Оставив попытки, звоню ему:
— Hello Hristo! It’s Yury. I can’t find your house. There is a sign, it’s written that it’s your street, but there are only stairs going uphill.
— Yeah, man. You need to go all the way upstairs.
— Oh, no way. My bicycle weighs a ton.
К счастью, дом был на самой вершине холма, куда можно было подняться по нормальной дороге. Через несколько минут мы уже внутри дома, пьём пиво, я изучаю рисунки и надписи на стенах, оставленные бесчисленными странниками, которые жили у Христо.

После часовой прогулки по городу я уже влюблён в него. Громоздящиеся друг на друге дома, зашкаливающее количество стрит-арта, это оставляет неизгладимое впечатление.

Вечером, после того как покинул Велико-Тырново, обнаруживаю, что забыл нож. А ведь я собирался приготовить салат. Какая-то бабушка заметила меня у магазина и дала мне много овощей. На внука её похож, сказала. Ничего, для салата будет достаточно и зубов.

На следующий день чувствую себя неважно. Что это: плохо вымытые овощи, солнечный удар, грязная вода из под крана? Не знаю. В середине дня ставлю палатку в лесу. В перерывах между приступами рвоты читаю книгу Георги Господинова «Физика на тъгата». Это пост-модернистская литература, в книге в качестве основной темы эксплуатируется миф о Минотавре и лабиринте. Сама книга тоже устроена как лабиринт, разные истории из разных времён, поначалу кажущиеся совершенно несвязанными, постепенно сплетаются, соединяются, образуют лабиринт. Для меня же эта книга устроена как мета-лабиринт. Я могу только догадываться из контекста о смысле многих болгарских слов. Иногда я делаю верное предположение и продвигаюсь немного дальше вглубь лабиринта, иногда оказывается, что догадка была ошибочной, я возвращаюсь на несколько страниц назад и делаю новую попытку понять написанное. Ох, снова приступ рвоты, хватит уже об этой книге. По иронии судьбы ближайший городок рядом с местом моей стоянки называется «Две Могили». Одна могила для меня, одна для велосипеда. Позже выяснилось, что догадка про могилы была ошибочной, «могила» по-болгарски значит «курган», да и я не умер.

Пару дней я притворялся больным и проезжал лишь десяток километров с одной только целью купить немного еды и найти воды, но в следующие два дня я снова застрял, начались проливные дожди, в новостях появились сообщения об угрозе наводнений.

Снова солнце. Меняю штаны дождевики на шорты. Какое-то странное чувство в правой ягодице. Ах да, шорты порвались.

Еду какими-то просёлочными дорогами. Большие дороги в Болгарии проходят в стороне от городов, так что людей обычно не встретишь, только машины. Но и небольшие дороги, которыми я следовал в те дни, были довольно пусты. Однажды я проезжал деревню, на въезде у которой стоял знак ограничения скорости, а снизу была прибита табличка: «Тук все още живеят хора» («Тут всё ещё живут люди»). Никаких людей я там не встретил. Вообще, это здорово, никогда не надо беспокоиться о том, что не найдёшь место для кэмпинга, а при желании можно найти совершенно потрясающие места для ночёвки. Хотя, всё же без людей иногда становится одиноко.

Но в скором времени я добрался до Софии и был окружён людьми. Тут и гостеприимные Диана и Яна, у которых я жил, и Христо, который нашёл мой нож у себя в ботинке, и Теодор, с которым мы когда-то вместе учились в университете, и Надя, которая оставила себе мою старую покрышку как сувенир.

Да, за последние дни успела прийти в негодность покрышка на переднем колесе, порвались ремешки на туклипсах, расклеились ботинки, сломалось зарядное устройство для батареек от камеры, я потерял серёжки…

Но дело, конечно же, не в Болгарии, где я приобрёл так много интересного опыта, а в том, что с тех пор, как я выехал из Москвы, прошёл год. Всё ломается за год, только не я. Путешествие продолжается.

Два месяца зигзагов по Румынии (2014-07-05 – 2014-08-28)

Всякая новая страна, в которую я попадаю, — загадка, которую мне следует отгадать. Понять, почему это отдельная страна, а не часть какой-то другой. Вычислить, что же роднит людей этой страны. Каждый по-отдельности — индивидуальность, а всё же вместе — нечто единое, называемое «нация».

Это был не первый мой визит в Румынию. В декабре я уже пересёк её по пути в Черногорию. Тогда всё случилось быстро, я ничего толком не понял. Поэтому я и вернулся в непознанную Румынию и проделал большой путь, впрочем, так и не сумев найти разгадку, столь разными оказались люди, живущие в разных частях страны.

Моя старая виза истекла, и я отправился в Москву получать шенген. С московскими реалиями я свыкся довольно быстро, хоть и странно было, что не слышишь, например, вежливые «добар дан», «изволите», «приjатно» в московских магазинах. Чувство усталости было моим постоянным московским спутником во время этого визита. Может и правда, что большой город выжимает все соки из человека.

Стою в австрийском визовом центре.
— Вы правда хотите получить визу на год?
— Да.
— Боюсь, без справки с места работы ничего не получится.
— Мм… Понятно. Пойду поищу какую-нибудь работу. До свидания.

К счастью, испанцы оказались более сговорчивыми, и вот заветная вклейка красуется в паспорте.

Помимо Москвы были ещё и Питер, и незапланированный визит в Харьков с приключениями на украинской границе. Но это уже другая история, продолжу про Румынию.

Забрав свой велосипед в Заечаре, первым делом я отправился к болгарской границе. Просто не хотелось ехать по тому же пути в Сербии в третий раз. Сорок километров по безлюдной дороге в Болгарии, и я, наконец, в Румынии.

Тягостные первые дни, заполненные размышлениями о размолвке, случившейся в Заечаре. Невыносимая жара, которую я, на удивление, очень плохо переносил, хоть и прожил в солнечном Ташкенте 14 лет своего детства.

Углубившись в горы, я почувствовал облегчение. Нет больше солнца, есть проливные дожди по вечерам. Нет больше мыслей, есть их отсутствие. Нет людей, одно лишь только нечто, называемое «я», и оно движется по заброшенной дороге DN66A, пересекая национальный парк Ретезат. Впрочем, несколько человек я всё же повстречал: пять-шесть удивлённых дёрт-мотоциклистов и несколько водителей тяжёлых грузовиков с древесиной. Был ещё один мужик, который хлопал в ладоши и смеялся оттого, что далеко в озере утки пугались хлопков и спешили уплыть подальше.

Два дня, проведённые на той дороге, окончились получасовым спуском по невероятного качества асфальтированной дороге, на которой я не встретил ни одной машины.

Как если бы мне не хватило приключений на DN66A, я продолжил путь по небольшой дороге DJ666. Слишком уж заманчивое было число. Число себя оправдало, то был сущий ад, длившийся всего десять километров, но несколько часов; когда я сначала заблудился, а потом застрял на таком крутом подъёме, что, толкая велосипед, едва удавалось продвинуться на один метр после каждого толчка.
Неправда, что у велосипедистов тренируются только ноги.

Но и это закончилось. Я вновь среди цивилизации, спутился с гор. Посмотрел замок в Хунедоаре, а продавщица сувениров, которая приглядывала за велосипедом, протянула мне сигарету, которой у неё не нашлось, когда я оставлял велосипед. Случайный велосипедист поинтересовался, откуда я приехал. После этого добавил: «Romania not safe! Gypsies, bum-bum! Go Moscow!»

В Деве безумный дед в сапогах с меховыми отворотами. Тихонько пил пиво на террасе у паба, а потом совершенно внезапно спросил меня: «Говоришь по-русски?» Я ответил утвердительно, но после ничего не понял из его монолога. Официантка, заметив меня, вынесла в дорогу кусок творожного пирога, смешно добавив: «Don’t worry, it isn’t taken from trash».

Закончилась неделя кэмпинга, меня приютила Дана из Тимишоары. Удивительно, всего несколько дней назад я был в полной изоляции от людей (но один из вечеров мне скрасила мышка, которая обнаружила рисовые зёрна, что я просыпал рядом с палаткой, и никак не хотела убегать), а теперь я среди толпы на площади, и со сцены доносятся звуки джаза.

Джазовый фестиваль продолжается на следующий день. Мы танцуем под ливнем, вечер оканчивается в пабе. На выходе стоит парочка обкуренных парней. Один из них протягивает мне едва начатый косяк и исчезает. Мои новоприобретённые друзья выходят следом из паба и никак не могут сообразить, как я умудрился добыть косяк в столь короткое время.

Следом Орадя, один из наиболее понравившихся и запомнившихся мне городов в Румынии, в чём, конечно, большая заслуга Сильвиу, у которого я там остановился.

Утром мы идём в город за дешёвыми контрабандными сигаретами из Украины и Белоруссии. Интересно, что эти марки сигарет едва встретишь в стране их происхождения. «Цигари, цигари» быстро сквозь зубы выпаливает мужичок, стоящий на углу.

Перед отъездом Сильвиу хочет сфотографировать меня в ванной под водой для своей фотовыставки.
— Should I put off my underwear?
— No-no-no… it’s ok like that.

Короткий визит в Венгрию, чтобы «открыть» шенген и иметь возможность въехать по нему в Косово. Снова Румыния, Марамуреш.

В Марамуреше всё по-своему. Массивные, украшенные резьбой деревянные ворота перед каждым домом. Мужчины носят длиннополые шляпы, женщины, даже старушки, надевают чёрные юбки и повязывают чёрные платки. Мужчины возвращаются домой с полей на велосипедах, к рамам прицеплены острые косы.

Я стою на обочине, ваыжидая подходящий момент, чтобы быстренько перейти по мостику, пересечь поле и найти место для ночёвки, оставшись незамеченным. Вот ко мне приближается мужчина на велосипеде. Я прикидываюсь, что изучаю карту, а сам жду, когда же он скроется за поворотом. Но он едет прямо ко мне. На смеси румынского, английского, испанского и русского Аурел (какие красивые у румын имена: Сильвиу, Аурел, Камелия, Роксана!) приглашает меня остаться на ночь у него в доме.

Поразительно, но всякий раз, когда меня приглашает в дом незнакомец, это случается именно тогда, когда я действительно испытываю сложности с поиском места для ночёвки.

Аурел — пекарь, как и его отец. В доме на первом этаже у них пекарня, а семья живёт этажом выше. Мы входим в пекарню, и он суёт мне горячий, только испечённый каравай: «Ты голодный, я знаю».

На следующий день я снова ночевал не в палатке, остановившись у Паула и Анны в Бистрице. Я не смог принять душ у них дома, т. к. они его ремонтировали, но Анне пришла в голову идеальная идея: мы пошли в бассейн! А там, конечно, был и душ.

Конечно же, будучи на севере Румынии, мне хотелось повидаться с Германом, который живёт в Украине всего в нескольких километрах от теперешней румынской границы. Да, да, тот самый удивительный Герман, с которым я познакомился во Львове и виделся ещё пару раз в Черновцах.

К украинской границе я подъехал в цветах флага Украины: жёлтые шорты, синий дождевик. Довершала мой наряд армейская кепка с красной звездой, которую я когда-то приобрёл в Лаосе. Вышло так, конечно, случайно, но, с учётом текущих российско-украинских отношений, выглядело это несколько неоднозначно.

На пограничном пункте я провёл около двух часов. Пограничник задавал мне вопросы и старательно записывал мои ответы на бумагу. В конце разговора выяснилось, что всё также записывалось на диктофон. Ещё одна интересная деталь: на въезде он поприветствовал меня на русском языке, но стоило начаться официальной части с «допросом», как он сразу же перешёл на украинский.

(Я не настолько силён в украинском, чтобы привести фразы пограничника в оргинале)
— С какой целью едете в Украину?
— Повидать друга.
— Как зовут друга?
— Герман.
— Полное имя?
— Не знаю.
— Где живёт?
— В Красноильске.
— Точный адрес?
— Не знаю.
— Сколько дней собираетесь провести в Украине?
— Не знаю. Три-пять-шесть.
— Что будете делать?
— Мм… Не знаю. А вы что делаете, когда встречаетесь с друзьями?

Уфф. Впустили. И даже не стали проверять, что я везу.

С Германом мы договорились встретиться у сельсовета. Уже въехав в село, я спросил два или три раза у людей, где он находится. Отвечали мне несколько недоверчиво. Да и немудрено: приехал какой-то странный человек на велосипеде, говорит по-русски (в Красноильске все говорят по-румынски, когда-то эта территория была частью Румынии), да ещё и непонятно зачем ищет сельсовет.

Общаться с Германом очень легко. Порою не нужны слова, и так всё чувствуешь. Я словно отщепил для себя маленький кусочек его жизни, стал его тенью на те дни.

Мы ходили в лес, собирали грибы и ежевику, сидели под «легендарным» мостом (я был наслышан об этом мосте по нашей предыдущей встрече) и слушали там музыку.

Герман косил траву, доил корову, делал другие дела по хозяйству. А я смотрел.

Когда я уезжал, Герман сел на свой велосипед и проехал со мной несколько километров. Попрощавшись, я не стал оборачиваться, сдерживая чувства. Я знаю, мы ещё встретимся.

Пройти границу из Украины в Румынию было намного легче. Лишь румыны в шутку поинтересовались, не везу ли я с собой АК-47.

В Сучаве я случайно встретил веломеханика Люсьена. Он сказал, что дальше по дороге ещё один велотурист. И, действительно, через несколько часов я догнал Антона Думу, который в тот момент совершал велотур по Румынии в благотворительных целях.

Посидели немного вместе, попили пива, сделали фотографии для нашей общей знакомой Алины и поехали дальше в одиночку. Вечером я был в Пьятре-Нямц.

От Пьятры-Нямц я не ожидал ничего особенного, но всё может измениться благодаря людям, у которых ты останавливаешься. Вместе с Раду и его друзьями мы сразу же решили, что я присоединюсь к их вылазке в горный массив Чахлэу.

Мы провели на вершине несколько часов, а потом начали спускаться. Раду решил собрать грибов и то и дело останавливался, заметив очередной гриб. Мы поминутно окрикивали его, заставляя поторопиться. Он почти не реагировал на оклики, так что благодаря этим задержкам нам посчастливилось увидеть большую двойную радугу. Как будто открылся магический источник в скале и из него хлынули все возможные цвета. И ничего, что возвращаться по лесу пришлось уже в темноте.

Дорога от Пьятры-Нямц до Клужа запомнилась тем, что там живёт много венгров. В некоторых деревнях все вывески были только на венгерском. А Тыргу-Муреш запомнился тем, что я раздумывал над тем, по какому же из двух путей поехать в Клуж, как вдруг почувствовал острую необходимость сходить в туалет, так что выбрал тот путь, по которому можно было скорее выбраться из города.

Наконец-то я добрался до Трансальпины, самой высокой в Румынии дороги. Признаюсь, я не впечатлился. Выше — не всегда значит лучше. Но, преодолев верхнюю точку, я совсем не торопился вниз. Хотелось ещё немного понежиться в горной прохладе, позабыв про дивную смесь грязи, пота, солнцезащитного крем и средства от комаров; ту смесь, которой покрыта кожа в жару.

Дорога Трансфэгэрэшан, в свою очередь, оказалась совершенно прекрасной. Первую ночь я провёл на платном кэмпинге вместе с поляками, путешествующими на машинах. В тот день я мечтал о том, чтобы выпить с кем-нибудь пива, — и вот, пожалуйста, нашлась прекрасная компания.

Ночью к мусорке пришёл медведь и стал ворошить мусор, надеясь найти что-нибудь съедобное. Говорят, он так делает каждую ночь. Забавно, что моей первой реакцией было: «Ух ты, медведь, наконец-то! Надо скорее бежать за камерой и фонариком!». Хотя на карте в GPS-навигаторе множество мест в Румыниии обозначены пиктограммой с медведем, да и пара румынов в одной деревушке в горах Апусени однажды пошутили, что ночью я буду спать не один (придёт медведь), это был первый и последний раз, когда я видел в Румынии медведя в относительно естественных условиях.

До вершины я добрался сравнительно легко. Даже не думал, что осталось ещё столько сил после предыдущих восхождений. По пути было много путешественников на мотоциклах, почти все с GoPro-камерами. На других горных дорогах в Румынии тоже встречалось немало мотоциклистов. Меня даже занимает вопрос, сколько раз меня засняли и какое количество раз я при это улыбался, а не крутил педали из последних сил, высунув язык.

Как писал Роберт М. Персиг в книге «Дзен и искусство ухода за мотоциклом»:

Если отпуск проводишь на мотоцикле, видишь все совершенно иначе. В автомобиле ты всегда в замкнутом купе, а поскольку к этому привыкаешь, то сложно себе представить, что все, что видишь в окне, — просто тот же самый телевизор. Ты — пассивный наблюдатель, и все движется мимо в скучном обрамлении.

На мотоцикле такой рамки нет. Ты полностью в контакте со всем вокруг. В самом пейзаже, а не просто созерцаешь его, и это чувство собственного присутствия ошеломляет. Бетон, проносящийся в пяти дюймах под ногой, реален, по нему ходишь, и — вот он, мелькает так, что невозможно сосредоточиться, и в то же время можешь опустить ногу и шваркнуть по нему в любой момент. Все это вместе — единое переживание, которое никогда не сотрется из немедленного сознания.

Да, всё так, за исключением одной детали. Слово «мотоцикл» следовало бы поменять на «велосипед».

Другими моими неизменными спутниками на горных дорогах Румынии были цыгане, которые продавали один и тот же столовый набор, в какой бы части страны я ни оказался; предлагали и мне купить. Но на Транфэгэрэшане и Трансальпине их не было.

Захватывающий спуск, ещё несколько десятков километров после спуска, и я в Сибиу. Остановившись у Влада, я смог наконец-то полноценно отдохнуть.

Когда я всё-таки покинул Сибиу, случилась забавная история: я забыл зарядку от ноутбуку. К счастью, Влад вовремя это заметил и передал её вместе с водителем автобуса, следовавшим по тому же маршруту, что и я.

А дальше Брашов, где я продолжил набираться сил в гостях у Ивана, парня из Украины. Обычно я взбирался на холм, где стоит цитадель, рассматривал город, лежащий передо мной, и читал книжку. Иван отвёз меня на машине до Бухареста.

В Бухаресте, как и в прошлый раз, я жил у Андрея с Роксаной. Обожаю снова встречать старых знакомых.

После Бухареста я отправился к Чёрному морю. Горы не заметить сложно, море — легко. Вот я у въезда в город Констанца, вот я уже еду по его улицам, вот ещё пара домов, которые надо обогнуть, — и, наконец, я вижу море.

Я сижу на набережной, морской ветер обдувает мне лицо. Так же неожиданно, как я вынырнул из-за того дома на набережную, передо мной появляется колоритный мужичок со снежно-белой бородой, как у морских волков. Он тоже путешествует на велосипеде.
«Hey, man, how are you doing?» Кто из нас произнёс это первым?

Мы проехали вместе с Ларсом совсем немного и попрощались. Это был мой последний день в Румынии, но лишь первый день нашего знакомства с Ларсом. Рано или поздно нам выпадает счастье вновье встретиться с удивительными людьми, с которыми пересеклись наши пути. С Ларсом мы встретились уже на следующий день. В Болгарии.

Сербия (2014-05-05 – 2014-05-27)

Словно по мановению волшебной палочки, будто природа знает о политических границах государств, дожди прекратились, стоило мне въехать из Боснии и Герцеговины в Сербию.

В Шабаце сияло солнце, мои вещи были постираны, а жил я в велосипедном раю. Александр, веломеханик и владелец велосипедного магазина, поселил меня в своём доме, где всё сплошь и рядом было уставлено самыми разными велосипедами. Я проводил многие часы в его магазине и мог бесконечно смотреть, как он чинит велосипеды в, казалось бы, совершенно безнадёжных случаях. Часто он не брал денег за починку, просто рассчитывая на то, что впоследствии человек вернётся и купит что-то в его магазине.

Я спросил Александра, как случилось, что он связал свою жизнь с велосипедами. Он ответил, что однажды во время югославского конфликта его семья вышла на улицу продать пару имевшихся велосипедов, чтобы добыть какие-то деньги на еду. Соседи увидели, что семья Александра продаёт велосипеды, и попросили заодно продать и их велосипеды. С тех пор всё и началось.

Хотя в магазине Александра и не было подходящей покрышки для моего велосипеда, он просто сказал мне, чтобы я посмотрел в его коллекции велосипедов и снял покрышку с одного из них. Так я бесплатно получил Schwalbe Marathon Plus.

Из Шабаца я поехал на север Сербии, в Суботицу. Виды не отличались разнообразием, бесконечные поля. Но Суботица приятно удивила. Я оставил велосипед у туристического бюро и несколько часов гулял по этому сербско-венгерскому, утопающему в зелени городу.

Дальше я двинулся по сербской части маршрута EuroVelo 6 вдоль Дуная. В целом, мне не очень понравилось следовать какому-то предопределенному, придуманному другими людьми маршруту. Часто, за неимением других дорог, Дунай оставался в нескольких километрах от дороги. Но создатели маршрута в своём безумном стремлении проложить путь как можно ближе к реке, вели меня по каким-то тропам, посреди которых внезапно возникали заборы и приходилось всё равно ехать в объезд по асфальту.

Доехав до Нови-Сада, я так и не нашёл никого, у кого можно было бы остановиться. Я сидел на набережной, в задумчивости поглощая бананы. Какой-то парень подошёл и стал расспрашивать меня про велосипед, про путешествие и т. д. Через несколько минут Миладин, так его звали, пригласил меня остаться у него дома. Самое замечательное в этой истории, что до этого Миладин никогда не приглашал незнакомцев в свой дом. Поначалу он даже хотел выдумать историю для своего соседа, что мы давние друзья, но я убедил его рассказать всё как есть.

После Нови-Сада был Белград, и там я жил у совершенно потрясающего парня по имени Мартин. Вечером, когда я подъезжал к городу, начался небольшой дождь, а ночью он уже шёл не переставая. В то же время к Мартину приехал американец Эд, тоже на Surly LHT.

В те дни как раз начались наводнения в Боснии и Сербии. Первые четыре или пять дней мы почти безвылазно сидели дома, заказывли еду на дом, Эд играл на гитаре, мы периодически смотрели новости о наводнениях, я по фотографиям узнавал затопленные места, где ещё недавно проезжал на велосипеде. По вечерам мы выбирались из дома, чтобы добраться до какого-нибудь паба, так что через какое-то время я знал дюжину различных питейных заведений, но ничего более о Белграде.

Мартин, приютивший у себя за последний год около ста велосипедистов, рассказывал нам истории о некоторых восхитительно безумных людях, которые останавливались у него. Чего только стоит история о французе, путешествующем без денег на допотопном велосипеде, с пластиковыми пакетами, обмотанными скотчем, вместо велосумок и огромным аккордеоном.

Тот день, когда я, наконец, покинул Белград, был для меня очень нетипичным. На дороге я внезапно подумал, что, должно быть, это всё-таки несколько странно, вот так перемещаться из одного места в другое, не имея никакой конечной цели. Раньше меня никогда не посещали подобные мысли. Обычно мысли застревают в моей голове на несколько мгновений, я отмечаю их появление, а потом провожаю их словно уходящий поезд. Остальное же время я непосредственно воспринимаю то, что происходит вокруг меня. То, что вижу, слышу, обоняю. Я не даю оценки тому, что я наблюдаю. Мир вокруг меня ни хорош, ни плох, он просто такой, какой он есть.

Вечером я свернул на тропинку, идущую вдоль Дуная, лес рос прямо в воде, вокруг не было ни души, летали огромные птицы, небо было покрыто розовым закатным маревом. Когда я поставил палатку, вокруг бегали два оленёнка.

Через пару дней я добрался до Заечара к Виктору, у которого я останавливался зимой. Я старался помогать ему на ферме, но то ли я плохо справлялся, то ли допустил какую-то другие ошибки, однако я чувствовал, что моё присутствие доставляет неудобства. Я так и не отважился спросить Виктора, в чём состояла главная моя оплошность. Вместо изначального плана получить румынскую визу в Заечаре, я купил авиабилет Белград->Москва, чтобы уладить все визовые вопросы в России.

Босния и Герцеговина (2014-04-10 – 2014-05-05)

Моему отъезду в Боснию и Герцеговину предшествовали три месяца, проведённые в Черногории. Конечно, те дни не прошли для меня бесследно. Сейчас я чувствую, что размышления, которым я тогда предавался, сильно повлияли на моё мировосприятие, и их отголоски ещё долго будут следовать за мной по пятам.

Пока что мне не удается подобрать верных слов, чтобы рассказать, что же произошло. Так что я попросту прерву линейное повествование и расскажу о моей поездке в Боснию и Герцеговину.

В Будве я оставил не только зимние вещи, но также мандолину и штатив. Я всё время чувствовал себя обязанным использовать эти вещи, раз возил их с собой. Чувствовал привязанность к этим вещам. Но привязанность не ведёт к счастью. Мандолина и штатив остались в Черногории. Может быть придёт подходящее время, и я попрошу переслать их почтой. А может быть наоборот, расстанусь ещё с чем-то.

Велосипед, по ощущениям, не стал от этого легче. Сколько бы ты ни привыкал к весу нагруженного велосипеда, он всегда остаётся тяжёлым, просто со временем ты начинаешь ехать быстрее.

Въездной штамп в Черногорию позволяет провести там всего 30 дней, я же остался больше чем на три месяца. Мысленно я был готов к любому развитию событий на границе, вплоть до того, что меня отправят в тюрьму. К счастью, пересечение границы на велосипеде имеет свои положительные стороны: обычно пограничники очень рады повстречать велопутешественника и проверяют документы не очень внимательно. Пограничник не глядя поставил выездной штамп напротив въездного.

Зная, что в Боснии и Герцеговине со времён войны осталось много неразорвавшихся мин, я переживал, что мне всегда нужно будет просить у местных жителей разрешения поставить палатку на их участке. Не то чтобы я социопат, но если я ставлю палатку, мне комфортнее находиться в полном одиночестве.

Действительно, время от времени глаз цеплялся за вещи, на которых война оставила свой отпечаток: вот дорожный знак со следами от пуль, вдоль того леса стоят таблички, предостерегающие о минах, а там стоит здание, которое бомбили. К счастью, это осколки войны, которая уже закончилась. На базаре в Мостаре продают военную амуницию как сувениры.

У меня не было больших проблем с тем, чтобы найти место для ночлега. Обычно я выбирал лужайки, на которых пасутся овцы, или места с достаточным количеством мусора (если там ходят люди и бросают мусор, значит там должно быть безопасно).

Впрочем, однажды я зашёл в лесок в поисках места для ночёвки. Побродив там минут пять, я вышел с другой стороны и вдруг обнаружил знак, предупреждающий о минах. Отъехав от того места на несколько километров, я первый раз за всё время спросил разрешения поставить палатку в небольшом лесопарке, окруженном домами. Никто не возражал. И, пока дождь не перешёл в ливень, я болтал с двумя местными мужиками.

К тому моменту я уже три или четыре дня ехал под непрекращающимся дождем, и у меня был гениальный план: устроиться в палатке и никуда не ехать по меньшей мере сутки. Но утром меня разбудил один из мужиков и сказал, что со мной хочет пообщаться полиция. Сами они в лес не пошли, так как там было мокро и грязно. Переписали мои паспортные данные и попросили отметиться в их участке, когда буду уезжать. В участке они были добры и угощали меня чаем с печеньками, но всё же из-за них мне пришлось ехать еще пару дней под дождём.

Первое место, где я ночевал под крышей, был Мостар. Удивительно красивый город, который понравился мне больше всего в Боснии и Герцеговине.

Мой хост Аднан был очень-очень гостеприимен. Впрочем, все, у кого я останавливался в БиХ, были невероятно гостеприимны.

По вечерам мы ходили с ним в один и тот же бар. Однажды мы стояли за столиком и к нам подошёл мужичок, который регулярно наведывается в то место, чтобы выпить пару рюмок ракии. Ему наливают бесплатно, по дружбе. Он что-то стал говорить мне по-сербски, но ребята сказали, что я не понимаю, пусть говорит по-английски. Он задумался на две или три минуты, пытаясь вспомнить хоть что-то по-английски, и, наконец, выдал: «Fuck you!»

Аднан долго не хотел отпускать меня в Сараево, там внезапно пошёл снег. Я всё же поехал и, действительно, часть пути пришлось ехать по снегу.

В Сараево я жил у Дадо. Он готовился отправить в велопутешествие из Сербии в Узбекистан и ему пришлось уехать в Вену, чтобы получить там узбекскую визу. Я тоже пытался решить визовый вопрос и получить шенгенскую или, по крайней мере, болгарскую визу. Обычно я выходил из дома рано утром и случайным образом ходил от одного посольства к другому. Посетителей там обычно не было. Видимо, с тех пор как Евросоюз отменил визовый режим для граждан БиХ в туристических целях, у посольств сильно поубавилось работы. Чаще всего меня даже не пускали на порог посольства, глядя на меня как на какого-то инопланетянина. Увы, но визовый кодекс для стран Шенгена не позволяет получить визу за пределами родного государства. Разве только если ты умираешь и тебе срочно нужна виза, чтобы поехать лечиться.

После Сараево было много гор. Очень красиво, но почти не было солнечных дней, всё время лил дождь.

Подъезжая к Бихачу я свернул к водопаду Штрбачки Бук. На горной тропинке с острыми камнями я порвал покрышку, вскоре после этого начался ливень. Никогда раньше мне ещё не хотелось остановиться в отеле, но в тот момент я был готов отдать любые деньги, лишь бы быть в сухом месте. В то же время я не сильно рассчитывал, что я что-то найду, поэтому купил еды на вечер.

Когда я проезжал маленький городок Орашац в десяти километрах от водопада, со мной поравнялся мужчина лет пятидесяти на велосипеде и стал что-то спрашивать. Вдруг, он врезался в меня, и я упал с велосипеда, на проезжую часть вывалилась часть моих вещей. Я попросил его посоветовать мне какое-нибудь место для палатки, а он вместо этого позвал меня к себе в дом.

Садик, так звали этого мужчину, немедленно налил нам ракии, и начались разговоры.

Вообще, ракия занимает особое место на Балканах. У кого бы вы ни остановились, практически всегда вам предложат ракию, и она непременно будет домашней. Если человек не производит ракию самостоятельно, значит его дядя/двоюродный брат/кто-то ещё обязательно сам гонит ракию; в магазинах, если она и продаётся, её никто не покупает.

К тому времени я достиг определённых успехов в изучении сербского языка, поэтому мне удавалось как-то изъясняться с Садиком по-сербски. Кто-то, верно, скажет, что боснийский и сербский язык — это разные языки, а кто-то скажет, что язык называется сербско-хорватским, кто-то скажет что-то ещё. На деле же разница настолько незначительна, что можно назвать их диалектами одного и того же языка, а как именно называть этот язык — не столь уж важно.

Например, угрожающие надписи на пачках сигарет о том, что мы все умрём, делаются в БиХ на трёх языках: боснийский, хорватский и сербский. Три раза повторяется одна и та же фраза, только лишь третий вариант записан кириллицей, а не латиницей.

Впрочем, кого-то эти вопросы сильно волнуют. БиХ состоит из Республики Сербской и Федерации Боснии и Герцеговины. На дорожных указателях пишут и кириллицей, и латиницей. Но в Федерации я встречал указатели, на которых надписи на кириллице были замазаны баллончиком, а в Республике — так же кто-то замазывает надписи на латинице. Или, например, в Республике можно встретить граффити «пиши ћирилицом», нарисованные старинным кириллическим шрифтом.

Вообще же, никаких трений между боснийцами, сербами и хорватами я не почувствовал. Садик, боснийский мусульманин, раз за разом повторял историю нашей встречи и переспрашивал меня: «Тако ли jе било?» Затем в гости пришли молодые ребята, дети его соседа, который живёт на другой стороне горы, на границе с Хорватией. И Садик рассказал, как во время войны он и его сосед воевали друг против друга. А теперь вот снова друзья.

Честно скажу, чем больше я читал и узнавал из первых уст про войну в БиХ, тем менее стройной становилась картинка у меня в голове. Не думаю, что это особенность именно этой войны. В любой войне мало смысла.

Ещё одну интересную историю рассказал мне Аднан. Не знаю, легенда это или нет, но эта история позволяет немного понять, как сейчас ко всему этому относятся жители БиХ. В Мостаре хотели поставить памятник, но никак не могли решить, кто же это должен быть: одни считают героями одних, другие — других. В итоге поставили памятник Брюсу Ли. Но и тут возникла проблема: в одной руке Брюс Ли держит нунчаки, а другой как бы защищается от кого-то. И, получается, то, в какую сторону он повёрнут, тоже может быть неверно истолковано.

В какую сторону он, в итоге, смотрит, я не помню.

Всё же вернёмся к Садику. На следующий день он отвёз меня на машине до Бихача, где я смог купить какую-то покрышку на ближайшее время.

Следующую остановку я сделал в Босанской Крупе в гостях у Миралда. Наконец-то я постирал и высушил все вещи, а Миралд пригласил меня остаться ещё на один день, чтобы отпраздновать Первое мая с его семьёй. По-видимому, этот праздник означает для боснийцев что-то большее, чем для россиян: на вертеле крутилась целая туша барана.

После Босанской Крупы я уже ни у кого не останавливался, просто ехал в сторону Сербии.