Вчерашнее впечатление от Силета подугасло, такой же город, состоящий в основном из множества магазинов, просто часть торговли перенесена с улицы в торговые центры.

Быстро устав от шума и пыли, мы двинулись к реке. Как и в Майменсинге, все самое интересное происходит у реки. Через реку есть большой мост, постоянно запруженный людьми, рикшами и изредка машинами. Здесь мы впервые увидели т. н. pusher’ов, тех, кто помогает толкать рикша-повозку сзади за 2/5/10 рупий. Мост изогнутый, поэтому здесь они нужны.

Какие-то голые пацанчики прыгали с моста в воду. Высота довольно большая, метров двадцать. Тут же, как уже стало привычным, самое бедное население моется, стирает и сушит белье и т. д.
Пройдя по набережной около километра, мы обнаружили рыбный базар. Только свежая еще трепещущаяся рыба и ничего более. Невообразимая толкотня и шум. Здорово!

Затем мы добрались до какого-то совсем бедного поселения у воды. Среди глазеющих была тетка лет тридцати. Она стала предлагать нам «покинг-покинг», изображая руками и ртом минет. «Покинг» — это означало «fucking». После нашего отказа все стали недоумевающе смеяться: как так, они не хотят «покинг-покинг»?! Видимо желая возбудить во мне желание, она стала показывать мне свой толстый целлюлитный живот. И какой-то мужик стал предлагать себя — может, если не хотим с толстухой, то хотим с ним.

Надо было как-то сваливать из этого места и мы переправились на другой берег на лодке, стоит 2 така. Лодку толкала от берега какая-то старуха, сиськи которой покачивались на волнах.

Вечером я снова стоял у моста, и какой-то мужик стандартно спросил меня, из какой я страны. От этих стандартных вопросов быстро начинаешь уставать, поэтому мы с Маркусом до этого часто подшучивали над местными и выдумывали новые имена, страны и прошлое. Я обычно беру имя какого-нибудь любимого известного писателя, ожидая, что кто-нибудь когда-нибудь распознает это. В этот раз я сказал, что я из Ирландии и… через две минуты мне пришлось признаться, что я из России. Я не знаю, какова вероятность того, что ты встретишь в Бангладеш кого-то местного, кто прожил в Ирландии десяток лет, но это был именно этот случай. Вот такой забавный и несколько унизительный случай.

Потом я встретил местного парня, который играл на губной гармошке, и его друзей. Все — студенты в различных вузах. Покатались с ними на лодке по реке, а потом пошли в их музыкальную комнату. Несколько видов таблы, другие ударные, пианино с мехами… Маркус пытался играть на дутаре, я — на каком-то барабане. Бенгальские ритмы сложные, непривычные для европейца, сложно сразу вникнуть. Но мелодии еще сложнее, слишком много микромелодизма.
У них была даже скрипка, на которой никто не играл. Я безуспешно пытался ее настроить, но колки были очень тугие, и я боялся поломать их. Сыграл что-то на двух струнах и отложил скрипку в сторону.
Еще они просили спеть что-нибудь из русского фольклора, до этого у реки я вспомнил только свою любимую «Еще он не сшит, твой наряд подвенечный» и, затосковав в тот момент по России, спел её очень протяжно и печально. А в студии, как я ни силился, не мог вспомнить ни одной песни! Теряю связь с Родиной.

Одной из последних бенгальских песен была «Shity America», что-то против американского империализма. Со мной потом один из этих студентов общался, пытался выяснить мои взгляды на коммунизм. На стене у них висели портреты Ноама Хомского и Фиделя Кастро.

На прощание я дал им свой телефон, так что теперь не только Маркус получает звонки с неизвестных телефонов, пытаясь понять, кто это звонит, и что он пытается сказать.
Они, кстати, добавили меня в фэйсбуке, поэтому может быть они прочитают автоматический перевод этой заметки :-)